Мы рискуем узнать об этом последними.
Udacity и ее аналоги не притворяются, будто их история – это история 18-летнего человека, четыре года учащегося в элитном колледже, чтобы получить степень бакалавра, потому что это – история очень небольшого меньшинства американских студентов и еще меньшей доли общемирового студенчества. Они пытаются ответить на другие, новые вопросы, право которых быть заданными традиционный академический мир (то есть я и такие, как я) не всегда признает: «Как нам выпустить в мир 10 000 компетентных программистов в год, по всему миру, при очень низких расходах»?.
Udacity может выжить или перестать существовать, но, как и в случае с Napster’ом, историю, которую рассказывает Udacity, уже не убить: «Можно одновременно обучать в одной аудитории тысячу человек со всего мира, бесплатно». Для представителя традиционного академического мира эти слова – бред.
Прошлой осенью преподаватель математики, скрывающийся под псевдонимом «Дельта», записался на курс Трана по статистике. Попробовав обучение на себе, Дельта пришел к выводу, что курс был…
«… невероятно, шокирующе плох. Его структура очень слаба, очевидно почти полное отсутствие планирования лекций, стандартные термины часто не используются или не объясняются, периодически возникает необходимость в больших паузах, в которые происходит все “волшебство”; и в результате появляются нестандартные выкладки, которые никогда не будут признаны нормальной статистической работой».
Дельта раскритиковал курс Трана по десяти разным пунктам: само содержание (вычисление нормального распределения), методы преподавания (режим опросов) и сам формат МООК (отсутствие обновлений). О последней проблеме Дельта написал следующее:
«Теоретически все недостатки, на которые я указал выше, могли бы быть исправлены при дальнейшем использовании курса. Но произойдет ли это в случае Udacity или любой другой программы массового онлайн-образования?».
Уже на следующий день сам Тран ответил на этот вопрос. Соглашаясь с тем, что «Дельта указал на ряд недостатков, требующих исправления», он рассказал о том, как курс будет меняться в дальнейшем. В ответ на это Дельта признал, что Тран ответил на поставленные им вопросы, но затем Дельта стал рассказывать историю про своего коллегу, не сумевшего объяснить значение математических терминов, которые сам использовал, несмотря на просьбы студентов.
Что характерно, критикуя своего коллегу, не назвал имени этого профессора или названия института, где тот преподает. Он мог свободно рассматривать все аспекты курса Statistics 101 на Udacity (вы тоже можете это сделать) и обсуждать их недостатки публично, но не мог открыто критиковать свое собственное учебное заведение.
Открытые системы открыты. Тем, кто привык иметь дело с системами, делающими все, чтобы скрыть свои недостатки, открытые системы поначалу могут показаться ужасными.
Но каждый, кто когда-либо наблюдал, как программы с открытым кодом становятся лучше на глазах; каждый, кто помнит, как представители Британики гневно отзывались о Википедии, – видит, как резкая общественная критика делает открытые системы лучше. А если вы уже представили себе тысячу человек, одновременно посещающих одно занятие, вы понимаете, что открытые курсы, даже в их нынешнем, зачаточном состоянии, могут повысить качество образования и улучшить сертификацию быстрее, чем традиционные институты смогут снизить стоимость обучения или увеличить число студентов.
У американских колледжей самые разные девизы – от Veritatem Dilexi («Радуюсь Истине») колледжа Брин-Мар до «Где встречаются бизнес и мода» Лаборатории-института мерчандайзинга.
Но сегодня над многими образовательными учреждениями висит одна латинская фраза: Quae Non Possunt Non Manent – «Что не может продолжаться, прекращается». Стоимость обучения в колледже возрастает каждый год, обгоняя инфляцию, в то время как выгода от этого повышения уменьшается.
Очевидно, что так не может продолжаться вечно, но никто внутри системы не знает, как перестроить ее, сохранив наши привилегии и оклады.
В академическом мире мы каждый день говорим другим людям, что надо учиться на примере истории. Но пришла и наша очередь, и мы очень рискуем последними узнать о том, что мир изменился, потому что мы не можем вообразить, не можем представить себе, что история, которую мы рассказываем сами себе о нас самих, может нас подвести. Даже если это правдивая история. Особенно если это правдивая история.