theRunet: Как вы считаете, какое событие можно считать днем появления в России интернета?
Алексей Солдатов: Вопрос непростой. Можно ответить просто и формально: как Россия образовалась, с того самого дня и начался в России интернет, потому что в СССР он отчасти уже был. В СССР интернет произошел примерно в 90-м году: где-то в сентябре был зарегистрирован домен .SU (Soviet Union), и интернет-движение официально пошло. Технические контакты были и до этого, но это быд первый официальный домен. А как только образовалась Россия, естественно стали думать о домене .RU.
Я напомню, что домен .SU был зарегистрирован на Ассоциацию пользователей UNIX в Cоветском Cоюзе. А вот в .RU организации еще не было, и стали думать, кто мог бы выступить оператором этого домена. В то время это называлось «зарегистрировать домен на себя». И в международную организацию понеслись разные письма. В итоге у них на столе оказалось три разных письма от России, где разные организации предлагались в качестве оператора домена .RU. В таких случаях отодвигают все письма и говорят, что пока вы не разберетесь, мы даже их рассматривать не будем.
Домен .RU зарегистрирован в 1994 году. Россия образовалась в 1991-м. Но оформление по факту произошло в 1992-м — все это время потребовалось для того, чтобы из трех писем появилось одно. Но не за тремя подписями, а, если мне не изменяет память, подписей было 17. То есть все те, кто был тогда операторами интернета, собрались и договорились. Работа была непростая.
Собственно так и появился домен .RU, и с этой даты мы и отсчитываем двадцатилетие Рунета. Эта история очень показательна для интернет-сообщества. Казалось, все уже было, но потребовалось время, чтобы договориться и собрать 17 подписей. Спросите в любой организации, что такое поставить 17 независимых подписей.
Кто из провайдеров осуществил первый коннект?
Тогда был даже не провайдер, а содружество двух компаний. Первая — от Курчатского института и вторая — компания «Демос», наполовину из Курчатского института. Это содружество организовало то, что раньше называлось «сеть Релком», и эксплуатировало эту сеть. Потом АО «Релком» было оператором сети РЕЛКОМ, но торговая марка «Релком» принадлежала Демос. После этого содружество как-то рассыпалось.
В то же время они не были первыми сетевыми операторами. Была еще сеть «Гласнет» — там товарищи очень хорошо работали, молодцы. Но по распространенности объединенная релкомовская сеть была, конечно, крайне массовой. Это связано с тем, что был предпринят ряд организационно-экономических решений, которые позволили этой сети очень быстро распространиться по территории всего СССР. Все наши бывшие уже на сегодняшний момент республики: Украина, Прибалтика — все с большим удовольствием работали через эту сеть.
Почему возникла потребность в точке обмена трафиком MSK-IX?
Операторов стало несколько. Где-то в мае 1991 года количество внутреннего трафика, которое прошло по сети Релком, превысило обмен с зарубежом. Хочу напомнить, что в 1990 году, когда сеть только образовалась, ее первым использованием был обмен информации с зарубежом. В то время чтобы отправить зарубеж факс, нужно было просидеть у аппарата полдня, а чтобы послать 20 страниц текста — было проще слетать туда на самолете, чем отправить. Потому что 20 страниц текста было физически невозможно отправить: что-то там всегда сбивалось и ничего не получалось. А по электронной почте, хоть за какое-то обозримое время: полчаса, час — можно было отправить. Поэтому практически весь обмен начинался с обмена с зарубежными коллегами, и в это активно включились ученые, потому что начали обмениваться результатами своей работы, статьями и так далее.
Так вот в мае 1991 года внутренний трафик превысил внешний. Это важно. Потому что сеть стала не отростком чего-то, не каким-то доступом к чему-то, а стала наша, нормальная отечественная сеть. Поэтому точка MSK-IX появилась как раз для оптимизации работы с внешними сетями. Сетей стало много, а внешний трафик оставался еще самым дорогим, потому что каналы на запад стоили достаточно дорого. И когда мы обнаружили, что товарищи обмениваются внутренним трафиком, которого много, через дорогие западные каналы, мы этот идиотизм естественно решили ликвидировать. Мы построили эту точку обмена трафиком, потому что это было выгодно всем.
Как в то время государство поддерживало развитие инфраструктуры интернета?
Понимаете, у нас все наоборот. Если в мире государство поддерживало развитие интернета, а после этого, когда интернет уже развился, объявили «приватизацию», то у нас он был, что называется, «приватизирован» с первого дня. Потому что государство его не поддерживало. То есть интернет в России — это в чистом виде частная инициатива. После этого, к счастью, мы убедили государство, что нужно поддерживать интернет для науки и образования. В частности, появился проект сети для вузов и научных институтов, и государство стало давать деньги, чтобы развивать эту сеть. Главным по этой программе был институт РосНИИРОС, который мы же и организовали. Программа шла долгие годы и была очень плодотворной. Это была реальная поддержка государства.
Еще одна реальная поддержка государства — это знаменитый проект Интернет-школы. Тоже вполне реальное дело, куда государство вложилось и, действительно, продолжает вкладываться. А так, чтобы государство развивало технологию — так нет. Может это правильно, потому что технология уже была, и зачем ее развивать.
Кто из информационных агентств первым стал использовать интернет в своей работе?
Это история еще дороссийская. «Интерфакс» — это чуть ли не первое агентство, которое стало использовать новомодные технические штучки. Оно рассылало в свои агентства и собирало из своих агентств информацию по факсам. Если мне память не изменяет, наши сотрудники, в частности, Валера Барцев, просто физически принудил «Интерфакс» попробовать электронную почту. Они не хотели. Но им воткнули это, и они стали все-таки это использовать. Я помню, когда мы попытались за это с них денег взять — они очень возмутились. Мы, мол, и так используем вашу почту, а вы еще и денег с нас хотите взять. Тем не менее это было важно, потому что тогда, в первые годы развития интернета, мы понимали, что сеть без информации — это абсолютно бессмысленная веешь. Информация, которую мы с вами порождаем, это конечно, очень интересно (я имею ввиду частный обмен), но информационные агентства — они обязаны быть в сети.
У нас по молодости лет даже была реклама авосек — таких сумок. Такая старая веревочная авоська, а в ней — арбуз. То есть если авоська есть, то в ней арбуз обязан быть. Авоська без арбуза смысла не имеет. И поэтому мы подтягивали все информационные агентства какие только можно. У нас хорошие связи с ИТАР-ТАСС, в первую очередь у «Демос», потому что были друзьями, да и сейчас дружим. ТАСС подтягивали, ну и «Интерфакс» — он чуть ли не первый.
Правда, что во время событий 1991 года интернет был чуть ли не единственным способом обмена оперативной информацией?
История следующая. Тогда во время путча перекрыли, ясное дело, все телефоны. Все перекрыли, а интернет оставили. Почему? Я слышал разные версии. Понимаете, государева структура, она же пирамидальна. Там есть и лейтенанты, есть и генералы. Так вот, по моему мнению, высший уровень не знал о том, что интернет есть. А в государевых структурах есть одна такая интересная вещь — если тебя не спрашивают, то лучше и молчать. Верхние могли и не спросить, а нижние могли и не сказать, хотя и знали. Но, так или иначе, работало. И заявление Ельцина о том, что произошел путч, что все, «стройся народ» — оно было передано в тот же самый день. Повалили письма со словами «мы вас поддерживаем, мы вас любим, мы с вами» и так далее. Но канал был очень маленький, и пришлось просить, чтобы прекратили. Потому что канал оказался просто завален и все.
Еще одна интересная история из тех дней. Когда CNN освещало эти события, то упомянуло, что «информация получена по электронной почте». CNN, как известно, полностью повторяет свои выпуски, и в следующем повторе этой информации уже не было. Кто-то умный позвонил и сказал: «Единственный канал не перекрыт, и вы его светите, что же вы делаете?!». Так что все работало. И письма шли такие, что «я сижу по адресу такому-то, на таком-то этаже, время такое-то, и идут танки». И обращение Ельцина тоже передали достаточно оперативно.
Мне довелось зимой 1992 года присутствовать на выставке, которую устроили для президента Ельцина. Там выставили стенд о Сети, показали ему его заявление и дату, когда оно пошло в Сеть в электронном виде. «Теперь я понял, — сказал Борис Николаевич, — кто распространял это заявление». Я так, посмеялся: «Не мы одни, конечно». Но руку пожал, и простоял у нашего стенда не положенные по регламенту три минуты, а минут 15 простоял. Хотя, если честно, заслуга была физически не моя, потому что я в то время в Москве отсутствовал. Ребята работали, а я по телефону пытался помогать, чем мог.
Расскажите про известную встречу интернетчиков с премьер-министром в 1999 году. Что там обсуждали и что получилось в итоге?
Встреча была перед самым новым годом. Было ясно, что эта встреча организуется на определенное время, и мы узнали об этом чуть ли не за месяц. Выяснилось, что интернет-операторов там видеть не хотят. Путин решил встретиться с контент-сообществом, а нас, инфраструктурщиков, значит, в сторону. Тем не менее. мы все-таки добились, чтобы нас пригласили. Пошла встреча. Пришли, все расселись. Как по плану и было сказано, мне дали слово, как в анекдоте, на 5 минут прочитал лекцию о том, что такое интернет, председателю правительства. После этого пошло интересное обсуждение. Что нужно, кто-чего делает. Кто-то стал требовать слова, высказываться. Длилось это где-то больше часа, что для встречи с премьером очень серьезно. Народ веселился еще так!
И после этого вдруг всплыл документ — проект-постановление правительства РФ. Суть его в двух пунктах. Предлагалось создать некоторую организацию, которая занималась бы регистрацией доменов в зоне RU. И второе — что всем юридическим лицам необходимо зарегистрировать себе домен. Документ был потолще, но основные пункты я запомнил именно так. Тут же народ начал это обсуждать, причем достаточно так зло. Почему зло? Потому что, как я уже говорил, уже 17 подписей поставили и договорились о каких-то правилах.
То есть уже существует определенный опыт договариваться в той области, которая нужна всем. И здесь, как говорится, «шаг влево, шаг вправо» отслеживается очень жестко. А хватит ли квалификации у этой организации, чтобы вообще работать? Чтобы принимать решения и так далее? Это не так просто. Ну и, собственно говоря, когда обсуждение уже было на каком-то пике, я поднял руку, мне дали слово, и я предложил председателю правительства «подвергнуть документ общественному обсуждению». На что получил ответ мгновенно — «принято!», и документ так и не вышел.
После этого много лет все документы правительства, касающиеся интернета, приходили в три адреса: РОЦИТ, Союз Операторов Интернет и Ассоциацию документальной электросвязи — те общественные организации, которые существовали на момент встречи с председателем правительства. Они приходили, и можно было написать отзыв. И это вот «подвергнуть общественному обсуждению» — оно действовало много лет. Кстати, может сейчас бы тоже неплохо бы чтобы действовало опять.
Как вы оцениваете государственные инициативы, связанные с организацией безопасного интернета?
Тема эта очень тяжелая. Почему тяжелая? Потому что новая. Я отвечу чуть-чуть пошире. Новое — это не только то, что мы не все понимаем технологию: что можно сделать, а что нельзя сделать. Новое — это то, с чем мы еще не понимаем, как работать. Законодательство отстает.
Вот мой классический пример. Когда изобрели самолеты — сначала это был цирк, потом спорт, потом пошли перевозки. После этого люди сели и стали думать — а таможня как? А паспортный контроль как? Придумали, но через некоторое время. Представьте себе человека в начале прошлого века, которому сказали, что посередине страны будет выделена особая зона, которая является частью этой страны, но на которой паспорт действует вот так, а таможня действует вот так. «Да вы что», — скажет, — «глупые что ли»? Но придумали.
Так и здесь, в интернете, очень много вещей, которые мы еще не придумали — как закон написать так, чтобы можно было его проверить, чтобы можно было его исполнить. Как обмениваться информацией через границы? Если ты несешь эту информацию в папке — то да, а если ты передаешь через интернет? Как ты это отследишь? Получается, надо ставить на дыбы фаерволы, и отправлять только то, что разрешено. Но это же нереально! Значит надо как-то по-другому ставить акценты.
Что значит безопасность в интернете? Каждое государство имеет одну из основных функций — это обеспечение безопасности граждан и государства в целом, правильно? Поэтому то, что касается интернета, львиная часть инициатив касалась именно безопасности граждан и государства в целом. Писали законы те, кто хотел чего-то сделать. Но как правило они были совсем безграмотны в области интернета, и законы писались так, что это либо невозможно было исполнить, либо всех нас, кто прикоснулся к слову интернет, нужно было посадить в тюрьму. Поэтому проектов было много, и я сам много законопроектов про интернет провалил лично. Почему? Потому что считаю принципиально важным, что закон должен быть не об интернете, а только о том, каким понятиям интернет соответствует.
То есть не может быть закона о технологии. Закон может быть об отношениях. И закон, разъясняющий как в условиях этой технологии осуществлять ранее принятые решения по отношениям — «не убий», «не укради», «не возжелай» там и так далее — это пожалуйста. Но закон, который регулирует технологию — это, извините, не закон, это какая-то инструкция или ГОСТ. И мы эту схему торжественно заваливали. Но для безопасности что-то надо было делать, и поэтому, например, в свое время была такая идея — «День безопасного интернета». Устраивалась конференция и обсуждались вопросы — такой день безопасного интернета делал РОЦИТ, и мы к нему присоединились. Тогда я выступил с инициативой сделать «Год безопасного интернета», чтобы обсудить — что надо делать, как это делать, а можно ли это сделать. То есть, правильные, на мой взгляд, вещи.
Безопасность интернета — это действительно очень серьезная тема. Она требует исследования. Вот так прийти и сказать, что вот ради безопасности мы закроем всё, не получится. Закрыть, в принципе, можно — но вы тогда и говорите, что закрываете всё. Те предложения, которые сегодня идут, прямо сказать… Когда уважаемые политики занимаются законотворчеством, нужно к ним обязательно подсаживать технологов, чтобы они говорили — можно это сделать или нельзя.
Как бы вы резюмировали разговор об истории развития российского интернета?
Самое главное, что привело к столь быстрому развитию интернета в России, по крайней мере на первых порах — это то, что страна встала на сегодняшний демократический путь. Извините, стало позволено. Почему мы в то время выходили на связь с Финляндией? Потому что это была единственная страна, куда осуществлялся автодозвон, и можно было позвонить из аппарата. Во все остальные страны нужно было звонить через девочку-оператора. Это связано с какой-то верхней политикой в Финляндии, которая осталась после олимпиады. Демонополизация связи, все та же демократия. Вот откуда интернет в России пошел. И стремительное желание всех по территории России обмениваться информацией.
Потому что в Советском Союзе обмен информацией был потрясающим — его не было вообще. Поэтому люди, как голодные волки, щелкали зубами. Им хоть что-то дашь — они все «раздраконят». Поэтому и сетевые узлы появлялись в городах, как грибы, а вслед за ними активно развивался интернет.
Беседовал Игорь Санин